Strawberry fields forever
|
|
Случилось однажды так, что я устал бродить по Копенгагену(исхоженному уже вдоль и поперек на тот момент) и стал думать, куда б податься на полдня. И решил скататься в Швецию, в университетский Лунд. Название это жило где-то в дальнем уголке сознания как смутное воспоминание о великом фильме великого Бергмана «Земляничная поляна». Фильм я уже почти и не помнил, но решил поехать.
/кадр из фильма/
От Копенгагена до берегов Швеции — 40 минут на электричке через пролив. Первый же шведский город — Мальмё.
Чем славен Мальмё? Огромный порт и исполинский мост через пролив Эрезунд. И тот и другой видны, вероятно, только из космоса. А то, что можно увидеть невооруженным глазом и объективом фотоаппарата с уровня мостовой, укладывается в короткий список: аккуратный тихий центр со скромной ратушей (впрочем, весьма почтенного 450-летнего возраста); пешеходные улочки с веселыми музыкантами — как из плоти, так и бронзовыми (такой бодро шагающий оркестрик из цветного металла остался и на фотопленке); замок (то, что от него осталось) 15-го века, говорят, старейший в Северной Европе; закрученная штопором высоченная белоснежная бизнес-башня; знаменитый монумент «Нет насилию!» возле вокзала. Ну какое, скажите на милость, насилие может быть в тихом и вежливом Мальмё?! В Мальмё, где, кажется, никогда и ничего вообще не происходит.
Еще одна электричка и 30 минут пути. Лунд.
Я практически ничего не знал о Лунде, до того как попал туда. Маленький университетский городок в Швеции едва виден на карте. Что я знаю теперь, побывав там? В общем то, все то же самое. Собор начала 15-го века, университет… Кроме одного: на моей мысленной карте «счастливых мест» Земли на одну точечку стало больше. Теперь я знаю, что в этом городке можно жить счастливо. Более того — я мог бы и, может, даже хотел бы жить там (а на свете немного городов, в которых я хотел бы жить).
Здесь все по-домашнему. Даже громадный собор строгих форм вовсе не довлеет над улицами, потому что не отделен от окрестных зданий большой площадью, а мирно соседствует с магазинчиками и автобусными остановками. И его серый цвет не навевает мрачных мыслей: он какой-то уютно-пушистый, будто собор одели в старую и домашнюю вязаную фуфайку. Внутри тоже по-домашнему уютно рядом с изящно-наивной деревянной скульптурой Св. Георгия — мальчик, резвящийся на лошадке-карусели.
Маленькие, устланные брусчаткой улочки, составленные (не застроенные — именно составленные) из столь же миниатюрных разноцветных одноэтажных домиков — бежевых и желтых, розовых и салатных. А возле них приютились столь же маленькие клумбы, будто в мостовую воткнули горшки с цветами. По таким улицам хочется ходить в тапочках, смахивать бархоткой пыль со стен и по-бутафорски выглядящих фонарей, поливать цветы из латунной лейки.
А в центре этого уюта — как старинный сервант среди пуфиков и козеток — университет (или даже с заглавной буквы — Университет). Впрочем, и он не внушает трепета перед таинствами науки: она тут нечто вроде домоводства, той науки, что «умеет много гитик» (фраза, помнится, опять же от кухарки была услышана). Ну разве что главный корпус — ослепительно белый, украшенный колоннами и завитками, помпезный будто свадебный торт. А прочее все — из теплого красного кирпича и какое-то очень литературно правильное: так, здание философского факультета имеет круглую башню (куда ж без философской башни, пусть и не из слоновой кости).
Между корпусами — памятники неведомым мне (боюсь, что и никому, кроме профессуры да самых старательных студентов Лунда) ученым мужам, тенистые парки и газоны, украшенные телами отдыхающих (что-то не заметил иных — штудирующих учебники) студентов и студенток. Эх, завалиться бы рядом!
P. S. Вчера, через 7 лет после поездки в Лунд и написания текста, я пересмотрел «Земляничную поляну». Наверное, хорошо, что я совсем не помнил этот фильм, не пересматривал его перед поездкой — насколько иными были бы ощущения. Сколько одиночества и непонимания виделось бы за мирными стенами уютных старинных домов. Сколько тоски по утраченному детству со вкусом дикой земляники.